«Били полипропиленовыми трубами — я на своей шкуре убедилась, что это оружие мощное». Милашина рассказала подробности нападения
Переломы пальцев у журналистки Елены Милашиной, на которую сегодня напали в Чечне, не подтвердились, у нее диагностировали сильное сотрясение мозга. Об этом она сама рассказала «Комитету против пыток». Что еще сказала Милашина:
— По версии официальных чеченских властей, это были бандиты и провокаторы. По версии, которой мы придерживаемся, это связано с моей профессиональной деятельностью в Чечне.
— Если это провокаторы — это легко доказать и вычислить. Они ждали нас уже в аэропорту. У Саши (адвоката Александра Немова — Дождь) сложилось впечатление, что кто-то из них с нами летел. В аэропорту куча камер, изъять видео и опознать этих людей (они ходили без балаклав) возможно.
— Нас стали преследовать сразу после выезда на такси. Мы отъехали метров 500 — в этот момент нас догнали три машины. Они выкинули из машины таксиста и нас вниз головой, мне пытались завязать руки за спиной, Сашу, видимо, тогда проткнули ножиком, потому что у него начала течь кровь.
— Проехали какое-то расстояние и машина заглохла, они затащили нас в овраг и начали избивать. Их было не меньше 10-15 человек. Была нелепая ситуация: они [требовали], чтобы мы распоролили телефоны, у меня пароль достаточно сложный. Я говорю, что могу его набрать, но не в тот момент, когда меня бьют. Они не могли понять, а когда поняли — меня уже обрили и облили зеленкой и я ничего не видела.
— Все думают, что меня обрили врачи из-за страшных ран. Ран нет, только ушибы. Били полипропиленовыми трубами, которыми обычно бьют задержанных. Я много раз писала о применении труб в этих целях — [а теперь] на своей шкуре убедилась, что это оружие мощное. Очень больно. Ощущение, как будто ожог.
— Когда Сашу били, ему прямо говорили: «Ты слишком многих здесь защищаешь, защищай здесь себя, здесь никого защищать не нужно». Страшно было, потому что они требовали, чтобы он убрал руку от лица — чтобы сильнее ударить.
— Когда пытались получить пароли, грозились отрезать палец, подносили нож со следами крови, чуть ли не начали резать, но убедились, что телефон не реагирует — и бросили это занятие. Потом начали бить палкой по каждому пальцу, угрожать, что они их сломают.
— Врачи сказали, что они (нападающие) точно знали, куда протыкать [Немова] ножом. Видимо, чтобы он не сопротивлялся сильно. Они очень хорошо понимали свои возможности и ограничения. И они спешили — у них был лимит времени. Они подпортили Саше все документы, кроме внутреннего паспорта — загранпаспорт и адвокатское удостоверение. Они не взяли деньги и карты, которые лежали перед глазами.
— Когда они уходили, сказали посчитать до ста. Мы уткнулись в землю, меня еще и заставили поесть этой земли, и они ушли. Потом мы поднимаемся и они опять прибегают. Этот момент уже был очень тяжелый — после надежды, что они ушли. Они опять начали нас бить, Сашу очень жестоко били.
— [Предыдущие нападения] каждый раз были чем-то обоснованы, сейчас — вообще ничем. Ощущение, что это истерика. Если они хотят, чтобы я не прилетала, они должны четко заявить, обозначить, что будут проблемы. Нападающие даже не сформулировали, чего хотят.
— Я еще поеду в Чечню, только теперь воспользуюсь предложением омбудсмена, который сказал: «Почему же вы мне не позвонили?» На апелляцию мы с Сашей прилетим. Предупредим, что мы только в суд.
— Конечно, это дело останется в истории. Так или иначе понятно, что случилось с Наташей Эстемировой, Аней Политковской, другими чеченскими правозащитницами. Это ненормально, но логично — мы критикуем чеченские власти, за это они так реагируют.
— А вот Зарема Мусаева останется в истории отношений Рамзана Кадырова и женщин как уникальный пример — ее наказывают за то, что она мать. Она не была оппозиционеркой, не критиковала никого. Она родила детей, которые ведут себя как считают нужным. Это останется в истории Чечни как нелогичное и неприемлемое с точки зрения чеченской морали. Этого люди не понимают — женщин на Кавказе никогда в заложницы не брали.